– З-акончу дела в городе, – сказал Эраст Петрович, вставая. – К полуночи буду у себя в номере. П-прощайте.
За десять дней ярость не прошла, а лишь опустилась до катастрофически низкой температуры. Обыкновенно люди в гневе быстро вспыхивают и так же быстро перегорают. Фандорин же в таком состоянии (для него очень редком) словно бы застывал, и, если ярость не обретала выхода, в душе Эраста Петровича наступал ледниковый период.
Но гочи не оставил его в покое: схватил под мышки, поволок на середину комнаты.
Он раздвинул занавес пошире, кивнул на двух господ, которые шушукались в сторонке от праздной толпы. Судя по лицам, разговор шел о чем-то серьезном, даже тревожном.
– Хорошо. – Промышленник уставился на черную дырочку дула. – Не надо, а? Уберите эту штуку, пожалуйста.
Паренек говорил по-русски грамотно. Возможно, учится в гимназии или реальном училище.