Гигантский благодатный природный оазис среди гор и чащоб, который Писатель подарил свиссам, заканчивается. Дальше река изобилует поворотами, а еще выше начинаются перекаты, по которым без точного знания фарватера на таком судне не пройдешь. Ули фарватер отлично знает, но плыть туда сегодня не намерен, скоро развернется к родному причалу.
Дело близится к вечеру — задержались мы в Маниле сверх графика, что нисколько не удивительно, — а кто бы уложился? Водная поверхность спокойная, почти зеркало. По берегам на воде сидят птицы, спокойно смотрят на проносящиеся мимо катера, лишь недовольно вскрикивают, когда поднятая судами волна доходит до осыпающихся невысоких берегов. С левой стороны по колено в воде против течения медленно бредут три довольно крупные антилопы, пасти приоткрыты и опущены прямо в реку — так и пьют, лентяи.
Запахов нет. Вообще никаких не чувствую, лишь легкая затхлость. Помещение до моего визита определенно не обживалось человеком, я у избы — первый мужчина.
Отто поднял руку, отдает по рации команды.
Zicke еще что-то быстро добавила на немецком, да еще на сленге, но идиому «бешеный чудак» я вполне себе угадал. Как еще назвать девушке такого не в меру резкого перца?
— Держи, — девушка вложила мне в руку тяжелый согретый шар. — Как ты думаешь, а могут там жить аборигены?