— Было дело, — подтвердил Вовину догадку Ерофеич. — Разведвзводом раньше командовал, еще в пехоте, «языков» брал, пока в прошлом году сосед на мине не подорвался. Ограниченно годным признан, теперь вот складом барахла заведую.
— Если крепкий — такого и опустить не грех, — решил Вова.
Взвод он нашел на южной окраине в окопах, где ранее оборонялась наша пехота.
Грохот взрыва ударил по ушам. Вова чисто механически упал, зашипев от боли. Никто не орал «Воздух! Ложись!», пара «мессеров» незамеченной зашла на дорогу, сыпанула несколько мелких бомб на группу раненых, потом прошлась по ней из пушек и пулеметов, сделала еще один заход и ушла. Решение идти днем было большой ошибкой. Днем дорога постоянно подвергалась ударам немецкой авиации. Фрицы творили, что хотели, гонялись даже за отдельными пешеходами. Наши истребители появлялись редко и, как правило, были в меньшинстве.
Сержант положил диск на пенек и несильно стукнул прикладом по крышке около горловины.
А тут еще этот отчаянный солдатик, совсем одурел без женской ласки, бедняга. И перепугался, видимо, не на шутку. А как трогательно он заикался и потом старался не попасть ей на глаза. Жалко мальчика. Хотя вроде и не такой мальчик, но все равно жалко. И даже где-то приятно, далеко не каждая женщина может произвести на мужчину такое впечатление, а она, Амалия, может. Конечно, с учетом текущего времени и обстоятельств, но все же, все же, все же, все же. Улыбнувшись, заведующая отделением постаралась сосредоточиться на своих служебных обязанностях. Но очень глубоко внутри нее разливалось приятное тепло.