Казалось бы, вот оно, только руку протянуть, но сердце даже не дрогнуло, как будто такие предложения ему регулярно делают.
Особист вдруг встал, перегнулся через стол, схватил Вову за гимнастерку и притянул к себе.
И, пригибаясь, рванул по кустам в ротные тылы, приперло человека. Лопухов, выполняя приказ, сначала просто смотрел, потом смотреть надоело, и он взялся за шейку приклада. Тяжелый, гад. Прижал приклад к плечу, заглянул в прорезь прицела. До крайних домов отсюда метров пятьсот-шестьсот, для пулемета самое то, и прицел уже заранее выставлен. Три Процента поворочал стволом вправо-влево. У немцев — тишина, никакого движения, а ведь они где-то там. И пулемет, который утром полоснул по позициям роты, сейчас также смотрит своим пламегасителем на восток. Вова вдавил предохранитель и потянул спусковой крючок. Спуск поддался легко — затвор-то не взведен. Играться с пулеметом быстро надоело, и Лопухов опустил приклад. А там и первый номер вернулся.
За неделю Лопухов постепенно втянулся в новую жизнь. К счастью, таких экстремальных поездок больше не было, но еще одна осколочная дырка в кузове появилась. И спущенное колесо под беспокоящим обстрелом пришлось менять. Один раз рвануло так близко, что баллонник чуть не выронил. А все почему? Да потому, что мазуте лень танки для дозаправки в тыл отводить. Приходилось заезжать к черту в зубы и там разгружаться, отсюда и потери у водителей. А к частому пребыванию пары-тройки тонн солярки за спиной он постепенно привык.
— Есть приказ направлять тыловиков для пополнения передовых частей.
— Не хочу. Так какое будет командирское решение?