— Лейтенант, — возмутился Вова, — я же двое суток за баранкой, дай отдохнуть, имей совесть!
Почему именно с левого? Да какая разница? Можно и с левого. Массивная деревянная дверь, на лестнице неожиданно чисто. Первая площадка, три двери.
— Приготовиться к атаке! Штыки примкнуть!
На этот резанувший уши крик Вова отреагировал не сразу — когда лежишь в сугробе, а единственным ненадежным прикрытием от летящих в тебя пуль является слой колючего снега, мысли заняты собственной шкурой, а не судьбой какого-то мамлея. Почуяв, что пули пошли куда-то левее, Лопухов рискнул приподнять голову и оглянуться. Грановский лежал буквально в двух шагах, видимо, перебегал на левый фланг, пытаясь увидеть, откуда ведется огонь.
— Моя проблема. И бензин для заправки — с тебя.
Сестрички вцепились в руки повыше бинтов, а врачиха начала снимать повязку. Поначалу Вова не понял, почему держат две руки, когда повязку снимают только с одной. Так и не понимал, пока снимали верхние слои, когда же начали отдирать бинт от раны…