Какой у него голос! Твёрдый, бархатистый, глубокий. Аж за душу берет. Выворачивает. Мою - наизнанку...
А теперь уже есть. Хоть и частичное. И как-то глядя на "торжество вовизма-мишизма" в отдельно взятой стране и "продолжительные, переходящие в овации" на партсъездах... А не придётся ли мне снова свои старые шутки вспоминать?
-- Глаза-то и вправду чёрные. Как у этих. И куда ж это она идет?
И это очень здорово, что у меня ни отца, ни матери, поскольку за них за всех - она, Юлька. Которая меня выходила, вылечила. Мало-мало грудью не выкормила. Этот мой статус господского полюбовника приводил Юльку в восторг, вместе с осознанием её приближённости ко мне и сопричастности к процессу. "А ты меня слушай, а я тебя научу. Как господину приятным быть. Да так, чтоб он от тебя оторваться не мог, чтоб ни на кого у него ни уд не вставал, ни глаз ни смотрел. Чтоб все мысли только о тебе любимом, желанном были. Научу как смотреть, как ходить. Чтоб хозяин всяко дело только по слову твоему делал. Чтоб ты только глянул, а у него уже все разгорелось...".
Старинное русское слово "правёж". Обозначает процесс извлечения "правды" путём нанесения палочных ударов по ступням и лодыжкам. Палки называются "батоги". Хотя, зачем они здесь, когда есть Саввушкин дрючок. А лодыжки мои - вот они. Чтоб не ошибался, отмечая киванием головы, количество предметов. Немота не освобождает от ответственности.