— Кру-угом! В расположение роты шаго-ом марш!
— Откатились, — сообщил первый номер, — наша гаубичная вовремя поддержала.
Бросив уже не нужную шайку, он выбрался в раздевалку, встретившую его бодрящим холодком. На улице уже приличный минус, а в щелястые окна сквозило. Торопливо натянули на свои торопливо обтертые торсы и члены толстое зимнее белье. Чистое, пусть и не новое. Главное – без всякой посторонней живности. Даже портянки дали такие же чистые и толстые. Акимов оказался прав – вскоре принесли еще горячее, противно воняющее какой-то химией обмундирование. Еще до того, как подвалила основная толпа, он успел разыскать в этих кучах свои вещи.
Отощавший мужичонка в замызганной гимнастерке просительно уставился на Вову голодными глазами. Похоже, этот портсигар он пытался продать уже давно. Но солдатам он ни к чему, у них для хранения курева кисет есть. Не самокрутки же в нем хранить, в самом деле! Командирам, их тех, у кого папиросы водятся, портсигар должен пригодиться – неудачно сел и всю пачку можно выкидывать. Но к командирам с таким предложением продавец обращаться не рискнул.
А вот хрен вам, товарищ старший лейтенант из компетентных органов. Алкотестеров еще наверняка не изобрели и никаких норм на всякие промилле еще в природе не существует. Шофера, если он машину не пропил или по пьяной лавочке кого-нибудь не задавил, наказать невозможно. Могут от рейса отстранить, и то, если он на четвереньках в кабину заползает. И Вова это прекрасно знал, и старлей знал, что он это знает, но роль свою следовало доиграть до конца.
Комбат пробежался взглядом по лицам замерших бойцов, задержался на Лопухове. Вова натянул бодрое выражение лица, дескать "я не сплю, я бдю", хотя спать хотелось смертельно. Капитан повернулся к Акимову.