Вова шел порожняком на склад ГСМ. Наступление наше почти выдохлось, танки в бригаде повыбили, и расход горючего был невелик, вот и послали его одного. От стоявшей на обочине полуторки-санитарки под колеса неожиданно метнулась девушка-санинструктор. Хорошо, скорость была невелика, но "шеви" бампером столкнул сумасшедшую в дорожную грязь. Перепуганный Вова катапультировался из кабины.
В прежнее время эта новость довела бы Вову до желудочного расстройства, а сейчас выслушал ротного и даже не огорчился. Привык, наверное, а может, виной тому была предыдущая, почти бессонная ночь – еле успел перехватить пару часов перед самым рассветом, и сейчас спать ему хотелось смертельно, а осмысление всего происходящего можно отложить до завтра, до завтра, завтра…
И Вова подготовился. Вечером, когда все угомонились, он выбрался из койки, натянул свои полосатые штаны и халат, достал из тумбочки букетик тайком собранных и протащенных в палату первых весенних цветов. Убедился, что в коридоре никого нет, и осторожно, стараясь не шаркать тапками, прокрался к дверям ординаторской. Сегодня ночью должна была дежурить она.
— Тогда собирайся в рейс. В Харьков поедем за запчастями.
Запихивая свою часть груза в вещмешок, Вова нашел повод для оптимизма.
Несколько человек послушались, рванулись к заводику. Там на берегу Вова приметил огромные металлические трубы. В такой трубе ни снаряды авиационных пушек, ни осколки не страшны, только прямое попадание бомбы, но попасть в трубу можно только случайно. Едва забрались, в трубу, как грохнули первые взрывы. Если защитные свойства трубы были на должном уровне, то акустические оказались ниже всякой критики. Какой-то обломок или осколок попал в трубу, та отозвалась басовитым гулом. Раненые, кто успел в ней спрятаться, моментально оглохли и инстинктивно подались подальше от входа.