Два дня батальон преследовал фрицев, практически не встречая сопротивления, и потерял всего двоих ранеными в небольшой перестрелке. Вова ни одного фрица так и не увидел. К исходу второго дня прошли полностью сожженную деревню. Только обугленные печи чернели по обе стороны дороги. И никого из людей, только несколько вездесущих ворон. Дело шло к тому, что ночевать придется в лесу, но тут вмешалась судьба в лице передового дозора. Оттуда прибежал красноармеец и доложил.
Во время одной из поездок, Вова рискнул поинтересоваться у старшины.
А на дворе июнь! Летняя жара буквально разлита в воздухе, буквально омывая взмыленные спины. Гимнастерки у всех побелели от многочисленных стирок, если не стирать, то через несколько дней она встает колом от выступающей соли. Пинчук работает молча, греби больше, кидай дальше. Студент к этой работе тоже привычный, Миронов от них не отстает. У молодого пополнения сил-то поменьше будет, вон языки повываливали и фляги у всех уже пустые. Вова потряс свою – тоже пусто.
Тряхнуло сильно, очень сильно. Поначалу Вова решил, что немцы опять попытались подорвать брандмауэр, но грохот артобстрела подсказал другой вывод – в дом попал снаряд крупного калибра.
Никто не выразил желания первым выбраться из спасительной траншеи.
Сержант пожаловал, наконец, спас фрица. Утихомирить подчиненных отделенному удалось не сразу. Многие порывались поквитаться с вражиной не только за погибших летчиков, но и за собственный страх и обидное бессилие, когда ты роешь носом землю, а сверху тебя безнаказанно расстреливает неуязвимый самолет. Но сержант парень здоровый, справился. А тут и взводный нарисовался. По его приказу немца подняли с земли, сняли с него кобуру с пистолетом, раньше, когда его пинали, до этого никто не додумался. Прибрали немецкий парашют, значит, будут бригадные дамы щеголять в новом шелковом белье.