Обед он благополучно проспал, Анечка не пришла. Всему медсанбату было не до него. Ему повезло, привезли его во время паузы в боях, а в этот день начались бои за плацдарм на правом берегу. К полудню раненые пошли сплошным потоком. Фырчали за окном моторы автомобилей, кого-то вносили, кого-то уносили. Рядом с Вовой оказался танкист с полностью забинтованной головой, вот, кому не повезло, в белом шаре остались две дырки для носа и рта.
Выбравшись из подвала, орлы на брюхе проползли через улицу, пробрались мимо разбитого немецкого грузовика и нырнули в арку нужного дома. По ним не стреляли. Дом стоял на Т-образном перекрестке, оборонять его было невыгодно, поэтому кроме нескольких выбитых окон на фасаде, других разрушений не было. Если для обороны дом не подходил, то ударить в тыл роте, двинувшейся к центру Берлина, отсюда самое то. Это даже Вова с его командирским опытом понял, поэтому и послал их сюда капитан.
До зенита солнце явно не дотягивало. Три Процента хотел поддержать товарища, но в последний момент благоразумно не открыл рта.
— Р-разговорчики, — зашипел на них сержант, — сейчас по наряду каждому влеплю.
Сержант подобрал винтовку и открыл затвор. На землю вылетела стреляная гильза, но патроны в магазине еще были.
Сто метров, двести, уже виден обрывистый берег речки, немцы молчали. Речка – переплюйка, лед уже прочный, преодолели одним махом. Под берегом можно укрыться, но надо идти дальше. Немцы молчат. Снова снег, вязнущие в снегу ноги, черепаший темп. Дошли до первых воронок, начали их обходить. Немцы молчат. И тут Вова оказался на краю заснеженной ямы. Стоп, какая яма? Это же окоп!