Всем своим видом урало-кавказец пытался показать независимость: щербато, обнажая фиксы, кривил не раз рубленные губы, что-то пытался вставить в ответ, но по всему было видно — подействовало. Он встретил более сильного, причем — внутренне, самца из соседней стаи, сцепиться с которой по-серьезному вообще не собирался.
— Четвертый, допаливай свой сектор и дай десяток — по направлению колонны в глубь дымовухи… — Ответа уже не услышал, но Костя опять утвердительно опускает подбородок.
Крошечный поселок встретил зловещими кумачовыми отблесками, промерзшей заброшенностью и показной мертвенностью. Половина домов лежит растянутыми ледяными муравейниками — последствия бомбежки старшей сестры — соседней Малониколаевки. Ни в чем не повинная Новобулаховка выхватила свое прицепом, за компанию. Поселок сам по себе давно уж даром никому не нужен. Когда в девяносто восьмом на металлолом порубили шахту Штеровскую — работы не стало окончательно. Так и вымирали потихоньку, пока с началом войны в села не ломанул вал городских беженцев — поближе к земле-кормилице и родным очагам. Города, в одночасье, стали слишком голодным и опасным местом. Теперь и здесь — не отсидеться…
Со смачным щелчком курносый клинок юркнул в латунно-деревянный гробик рукояти и, сразу потерявшись в широкой лапе, привычно утонул в кармане.
Бойцы основной группы, пропустив над головой воющую начинку «озимых», вылетели на скат, дали залп из подствольных гранатометов и кинжальным огнем по плану тупо положили в противника по магазину. Каждый третий начинал с осветительной ракеты в противоположные кусты. Борек — с «фонаря» над оврагом. Первые магазины у всех были заряжены по формуле «три плюс один». Третий — трассер.
Докрутив, кинул в стереотрубу взгляд на место разрыва. Холм на нашей, правой стороне, у самого верха. Воронка метров на сто ниже и шагов на двести правее засады Жихаря и Денатуратыча. Позиции их группы сектора «С» еще ближе к брусчатке. В месте, куда ударил танк, никого из наших быть не могло.