Разжогин сегодня с самого утра сам не свой. Несколько раз перебил спокойный рассказ Деркулова, а потом и вовсе, зажав раздражение в кулак, выключил аппаратуру…
— Так что, гнида, — пасть откроешь или так всем назло и подохнешь, зубов не разжимая? — Повернул голову, обращаясь к стоящему возле Гирмана Ильясу: — Жихарев, а ну-ка — добавь паскуде жизни…
— Перегиб был, когда при советской власти на эту пидарастню глаза закрывали. Вспомните, сколько народов было в Союзе?
Поделили зоны и часы дежурств для водителей. Наши вежливые мальчики остаются дежурить на всю ночь. Лично я спать не собираюсь. Да и остальные мужики — тоже. Бабы и без информации извне угрозу кожей прочуяли. Детвору быстро загнали по машинам. Сами тоже не показываются.
Даже не глядя на результаты, развернул спарку и врезал по минометам — благо все расстояния дальномером заранее пробиты и «двести шестьдесят метров» до той полынной проплешины у меня в памяти на заветной полочке схоронены. Сверху вниз да неполных триста дистанции — для «Шмеля» то, что доктор прописал. Кроваво-красным светлячком граната метнулась к батарее, и та каракатицей, накрывшись дымной тенью, тут же смолкла.
Приехал Буслаев. Вежливо и душевно обложил меня в три этажа. Нашел отдельные, особо добрые слова морально-матерной поддержки для комполка. Прочел краткую, но эмоционально заряженную лекцию на тему: «Выбор места и времени для ё-рефлексий. Что со всем этим дерьмом делать и кому куда идти — персонально». После долго и методично занимались вопросами подготовки и проведения операции.