Меж машинами шныряют одиночные тени. Явно — не беженцы. Незримая облава все ближе и ближе к нам. Обкладывают. Несколько раз отчетливо слышу вызывающе сиплый базар Сявы. Аборта кусок! Этот выродок у них действительно — главный. Со всех сторон выкрики, убогая, но пропитанная нечеловеческой злобой матерщина, пьяные визги и рыгот.
— Подходи, дорогой, не стесняйся. Водочки нам на посту не положено, а пивком побаловаться — самое то.
Но это, разумеется, не главное. Самым большим достижением Скудельникова была его команда. Он неведомым образом неизвестно где откопал и непонятно как зажег плеяду ярчайших военных талантов.
— Ты не сопи. Ответь! Тебе жалко — что ли?
Только по нам, с утреца, отработали установки залпового огня, гаубицы и еще непонятно какая хрень, только по подвалам, продираясь через завалы, вернулись на позиции, тут, пользуясь затишьем, приметается воропаевский порученец с этими тремя придурками, их камерами и прочей ТВ-рухлядью.
Насколько все же мы не похожи. Во всем! Поменяйся сейчас любой из них одеждой с Никольским или еще с кем из моих замызганных пацанов, один хрен — за версту видно: это — наш, а это — «шпак». Даже не в узнаваемом мордолитете, нет! Дело в отражаемом во взгляде восприятии мира. СОРовцы — из игрушечного бытия раскрашенных картонных городов и целлулоидной природы. Мои мужики — из пропахших горем подвалов скотобойни. Это как посадить рядом королевского пуделя с гламурной выставки и туркменского алабая из калмыцкой степи. Одни — из сладенькой мечты. Другие — из беспощадной реальности.