— Дэн! Машинку в зубы — за мной! Кузнецов! Давай сюда ствол!
К августу фашики окончательно осознали себя застрявшей в чужой жопе шишкой. Точно по присказке: влезли хорошо, выходить — шершаво. После Сутоганской бойни и потерь в длительной тягомотине прошедшей зимы и ЦУР, и их младоевропейские покровители, и даже легионеры с сичовиками — всем скопом — с удовольствием бы остановились, да вот только уже — никак нельзя, отдача заморит. У нас наверху больше нет ни левых, ни правых, ни центристов — никого. Сплошной требующий победы монолит. Несмотря на скромный титул «Секретаря», возглавивший после трагической гибели Скудельникова Военный Совет Кравец проводит жесткую линию тотальной войны — до последнего солдата, городка, пяди земли. Подобные установки при Бессмертных считались бы неким фантастическим, запредельным радикализмом и были бы просто невозможны. Ну да за год многое изменилось. Массированные БШУ по спальным районам и ковровые зачистки сел бронетанковыми частями кардинально меняют восприятие действительности.
Когда обе машины углубились в балку, по ним синхронно ударили два расчета «двадцать девятых» и пара огнеметных труб. Оглушенных взрывами добровольцев перебили мгновенно. Те даже не упирались — просто легли под автоматными очередями разом со всех засадных точек.
Вот гаденыш! И глаза-то, под синяками, такие невинные. Ну, ладно…
Киваю головой: «Иди сюда, солнышко». Подошла. Молча встала, выбрала паузу и, когда очередь желающих приложиться к телу прославленного скандалиста немного рассосалась, попросила: «Вы можете уделить мне пять минут личного времени?»
Начинались сумерки. Бесконечная очередь, предвкушая очередную ночь, судорожно заскублилась в убогой бытовухе. Шакалье, оставив на холме два мотоцикла, расползлось по норам. Спала обжигающая жара.