Потом осенил себя крестным знамением, развернулся и побрел к церкви. И это был уже другой отец Михаил: сгорбленный, повесивший голову, шаркающий ногами, как глубокий старик. Мишка догнал его, подхватил под руку.
Льющаяся на лицо холодная вода попала в нос, Мишка закашлялся, попытался отмахнуться рукой, не вышло, пришлось отвернуть голову, вода полилась в ухо.
– Погоди, не убегай. Еще не все. Ты, Мария…
Поп меня для начала, конечно, спрашивает: «Как звать?» – а я-то помню, что тетка мне громко отвечать велела. Как гаркнул: «Илья!!!» – поп аж отшатнулся! «Что ж ты орешь-то так? Труба иерихонская, прости господи!» – говорит. Тут-то меня первый раз задумчивость и охватила. Печные трубы знаю, трубы, в которые дудят, тоже знаю, слыхал, что еще какие-то водяные трубы бывают, а вот иерихонские… – Илья в деланом изумлении пожал плечами и повертел головой. – Хоть убей…
– Запросто может быть, – охотно согласился Петька. – Такой чего угодно натворить может.
– Беру, только с дедом поговорить надо. Не так-то это все просто.