О промахе даже и думать не приходилось, так смотрят только на пораженную цель. И ведь чувствовалось, что красуется подобным образом Листвяна не впервые, прекрасно понимая, какое впечатление производит. Ощущает на себе восхищенный взгляд подростка, и для этого ей не надо на него даже смотреть – и так все понятно.
– Двое, – отозвался вместо Мотьки Фаддей. – Там, во дворе. Серапиону на ногу бревно уронили, а десятник Василий задницу порвал.
– Мы что же, все Ратное против себя настроили?
«Торк, торк… Так, торки, берендеи, черные клобуки… Союзные славянам тюркские племена, „осаженные на землю“ киевскими князьями… Блин, больше ничего не помню! Судя по имени, христианин. Про деда упомянул с явной гордостью. Похоже, представитель племенной элиты, отправленный на учебу в метрополию».
– Думаешь, стерпела Рогнеда? Нет! Владимира убить по ее наущению пытались, да не вышло. А ведь заслуживал, паршивец! Но князем был дельным, не отнимешь. Полоцкие же князья с тех пор считают, что у них прав на киевский стол больше, чем у других, потому что они потомки старшего сына Владимира. Вот они-то и могут латинян на помощь призвать. Либо ляхов, либо угров.
– Так некогда было разглядывать, все больше бить приходилось. Ну что, пойдем? Или боишься?