— Чего застыла? — прошипела мне в ухо Бри и, подхватив под руку, поволокла к столу с подносами.
— Тин, я всегда вызываю сначала картину заснеженной ночной поляны, а над ней светит луна. И, как только вспоминаю это, сразу становятся видными потоки магии.
— Ходить сюда никто не заставляет. Но если есть желание подумать или спросить у богов совета — идут в часовню.
— Увидишь! — в голосе блондинки звучало ликование.
Считал. В прошедшем времени. Потому что я запомнила то выражение растерянности, смешанной с отвращением, когда он пялился на мой голый живот. Ему было противно. А мне безумно стыдно и ужасно больно. Я выполнила обещание защищать его, как себя, но расплатилась за это последними крохами самоуважения.
Посмотрела. Высокий молодой мужчина в длинной подпоясанной синей мантии. Вроде нестрашный — лицо незлое. Волосы темные, чуть волнистые, ниже лопаток. Стоит спокойно, слегка откинувшись назад, скрестив руки и полуприкрыв глаза. Кстати, что за квадратики? Или, как их, кубики? На животе вроде ничего необычного не наблюдалось. Напряглась, вспоминая нашего пастуха Фролку, ходившего по летнему времени в одних портах: мух и комаров он не боялся — воняло от Фролки так, что самый зловредный гнус склеивал крылышки еще на подлете. Там, кажется, никаких странностей не было. Имелось волосатое рыжее брюхо, вываливающееся из штанов, которое Фролка обожал чесать всей пятерней. А у Ельки как было? Тоже вроде пузо как пузо, с пупком посередине. Непонятно. Наверное, я что-то не так услышала.