— Я сейчас разрыдаюсь от жалости! — скривился Захар. — Хочешь увидеть изгоя — посмотри на меня!. Моя жизнь — это чья-то смерть! Я с пеленок знал о том, что меня ненавидят и боятся! Или презирают! Я вырос отверженным! И ты МНЕ рассказываешь, что такое быть изгоем? Да мне следовало бы удавиться на первом же вздохе!
— А кому нужна такая семья? — Наемник выдержал паузу. — Философия Кадаф проникает очень незаметно. Сначала кажется, что жестокость — это неотъемлемая часть войны. Война не прекращается, всегда находятся новые враги. Жестокость становится повседневностью, и появляется ненависть. Ненависть ко всем. Великий магистр так и не понял, что, заключив сделку с гиперборейцами, он расчищает дорогу Азаг-Тоту.
— Вторая линия! — Франц напряженно прислушивался к помехам в рации. — Гуго! Что у вас происходит?
Фата Капитолина, ректор школы Золотого Озера, молча смотрела в окно. Совсем недалеко, метрах в тридцати от здания, величественно шелестел густой лес. Высокие березы переплетались с елями и каштанами, которые специально посадили вдоль опушки. Если пойти направо, то можно выйти к роскошной сосновой роще, светлой, сухой, где корабельные стволы вековых красавиц важно поскрипывали на ветру. И только шелест листьев да неспешное поскрипывание стволов нарушали тишину этого чудного подмосковного уголка. Тишина и умиротворение, именно то, что нужно для вдумчивого обучения магии. Тишина и душевное спокойствие… А вот с последним было труднее: душа фаты Капитолины, как и всех других людов, была взбудоражена вестями из Тайного Города. Там, вдали от вековых сосен и ухоженных каштанов, лилась кровь, и дружинники Зеленого Дома из последних сил отбивали штурм тварей Кадаф. Где-то там дрался ее любимый Светозар, обер-воевода Измайловской дружины, если еще дрался…
Над верхней губой пленницы блеснули маленькие капельки.
— А почему здесь челы? — проныл обладатель красной банданы. — Птиций, зачем здесь челы?