Лошадь, как мне показалось, укоризненно вздохнула, и опять-таки без понуканий тронулась с места.
Пруд... нет, широкая лужа, локтей шесть в диаметре, загаженная по берегам домашней птицей, отороченная хилым камышом, грязная и мутная, производила отталкивающее впечатление. Прогретая солнцем вода источала сладковатый гнилостный душок. Десяток белых упитанных уток важно пересекали пруд то вдоль, то поперек — три гребка туда, два обратно.
Приятно удивленная вниманием к своей скромной особе, я спешилась у порога корчмы, привязала лошадь к коновязи и неторопливо вошла в дружественное заведение, полное тружеников полей и прилавков, то бишь селян и заезжих купцов.
В висках кольнуло. Так я и знала! Три локтя в самом глубоком месте! Я искренне позавидовала буйной фантазии человека, чей не в меру болтливый язык населил пруд «злобными и прожорливыми» чудищами. Пропавших детей могли украсть разбойники, задрать упыри или бродячие собаки, наконец, они могли самовольно сбежать от родителей и пристать к проходящему купеческому каравану... да мало ли что.
— Ну что, Смолка, узнаешь родные места? — иронично спросила я, с нескрываемым удовлетворением разглядывая шильду сквозь щелку между лошадиными ушами, как в прицел арбалета.
Кто или что стало виновником этой межреальной аномалии, оставалось лишь гадать. Был ли это обычный всплеск-перепад в энергетической прослойке между параллелями или следствие волшбы местного мага — определить уже невозможно, да и не входит в мои обязанности.