— Объект — раб, — сообщил писец, кладя длинный меч себе на колени. — В «ошейнике». Это не фиксируется на базе, дружок. Даже на подкладке это фиксируется с частичной достоверностью. Косвенное влияние с маскировочными тонами. Заказчик подсунул нам раба в «ошейнике». Он — идиот, или хочет таким образом свести с нами счеты.
Он вложил салфетку в пальцы Пульчинелло. Тот медленно, с усилием повернул голову. Уставился голубой, бездонной пустотой: что это нам дали? Чудилось, от напряжения пустота темнеет, превращаясь в черноту космоса, насквозь прошитую звездной канителью. Вторая рука «овоща» осторожно, словно боясь причинить вред, гладила Лючано по плечу.
Казалось, Лючано силой вернули в камеру — досматривать кошмар.
— Верные! — надрывалась акустика комьюниона, транслируя речь Хосенидеса. — Сыны Ревнивца! Доколе исчадья небес…
В следующий миг «овощ» стал гаснуть. Одновременно с этим вспыхнула и засветилась рамка гиперсвязи. Из нее вспух огромный мыльный пузырь, переливаясь всеми цветами радуги. Словно с той стороны ребенок-великан окунул рамку в мыльную воду и подул, стараясь, чтобы пузырь не лопнул — но и не сорвался раньше времени.
А Тарталья утром недоумевал, что это на него нашло.