Вернулся барабанщик, ведя за руку бледную Джессику. Давида вехден нес, прижимая к груди второй рукой.
Стены и переборки стали прозрачными — не на уровне зрения, а в другом, недоступном обычному человеку диапазоне. Лючано проницал их каким-то новым органом, которому он не нашел бы названия ни на одном из языков Ойкумены.
— Тушеный батиок. Да, еще пинту светлого пива.
«Что, дружок? Развлекался в гладиатории? Тыкался в бессловесного „овоща“ со своими кукольными штучками? Так дикарь суется в мобиль, крутя верньеры и дергая рычаги… Ну и сдвинул с места роковой камешек. Нарушил коллапс, раскачал искусственно вызванную кому, в которой пребывал антис. Вот результат, получи и распишись. Оголодав, Пульчинелло в большом теле пошел за семь парсеков „замазку“ хлебать…»
— Не подкрадутся, — хором ответили близнецы. — Они от пророка ни на шаг.
— Наш корабль называется «Нейрам», — объяснил барабанщик. — Понял, да? В честь погибшего героя.