Пульчинелло, не интересуясь терзаниями кормильца, ласкал татуировку. Это занятие доставляло ему удовольствие. Словно «овощ» дорвался до невинного, на первый взгляд, но запретного наслаждения: вдосталь наковыряться пальцем в носу или поскакать босиком по лужам.
От обычной бесстрастности в голосах близнецов не осталось и следа. Это было как орден, врученный за доблесть.
Пурга мела без особой злобы, скорее для порядка. Вехдены не успели далеко уйти. Лючано спешил за ними, выше колена проваливаясь в рыхлый снег. Добросовестно выполняя приказ, он то и дело оглядывался. В ночи чудились несметные полчища врагов. Истрепанные нервы грозили лопнуть. Трудней всего было удержаться и не палить в каждую подозрительную тень.
Набирая скорость, вездеход покатил по колее, наполовину заметенной снегом. Белесый рассвет улиткой полз по небу. Видимость ничуть не улучшилась. На дворе светало, но снег продолжал валить. Всплыли из метели и сгинули бараки толкачей-брамайнов.
— Неважно. Финансовому распорядителю — и совету попечителей, если угодно. Далее: тайну происхождения детей вы держите в строжайшем секрете. Я не желаю привлекать интерес журналистов и любителей «жареных» сплетен. После ряда экспериментов, когда ваша гипотеза подтвердится фактами, когда вы подадите заявку на патент с полным обоснованием открытия — я дам согласие раскрыть и этот секрет. Не раньше.
Лысый сложил губы трубочкой и втянул щеки. «Милая крошка» — лихо, чуть гнусаво, словно на трубу надели сурдинку, понесся над лужайкой давно забытый кабацкий шлягер. Тапир фыркал, вторя музыке.