Увы, готового ответа у помпилианки не было.
— Вы тогда общались без проблем. Спорили, возражали…
В случае провала операции отпуск грозил стать бессрочным.
«А на роль заключенного ты давал согласие? На роль раба? — ехидно поинтересовался Гишер. — Сыщет доктор у тебя в кишках огрызок флуктуации — все, пиши привет!»
«Если гравитация опять скакнет — кресло оборудовано гелевыми компенсаторами…»
Сумерки падали на город хлопьями небесной сажи. Только что последние лучи здешнего светила (надо бы выяснить, как оно называется!) золотили крыши домов… И вдруг — хлоп! В считаные секунды навалилась темнота. Реагируя на падение освещенности, зажглись фонари. Надпись «Requies curarum» над дверью бара сделалась объемной, заколебалась в воздухе, переливаясь кармином и зеленью. Справа у входа располагался навес, под которым молча стояли люди. Человек десять, мужчины и женщины.