Помпилианцу хотелось побыстрее убраться из павильона.
Впрочем, что считать нормой для гематров — это еще большой вопрос.
К детям решительно направилась мамаша — дородная матрона. Платье она себе выбрала, мягко говоря, рискованное: в обтяжку, ядовито-болотного цвета. Прическа напоминала вудунскую мамбу, свернувшуюся кольцами. Кукольное, милое личико резко контрастировало с пышными телесами и вульгарной одеждой. Подходя, матрона взглянула на Лючано, — и едва не споткнулась.
Лючано ощутил нарастающий зуд. Тысячи мурашек пришли в движение под кожей, стремглав разбегаясь от правого плеча по всему телу. Хотелось содрать с себя кожу! — и чесать, драть, скрести ногтями то, что находится под ней. Рядом часто и глубоко задышала Юлия, временами тихонько всхлипывая. Казалось, помпилианка занялась любовью с партнером-невидимкой.
— Небось, — Лючано еле сдержался от нервного смеха. Похоже, Никки не запомнила ничего из вчерашней арены. Только себя и слушала, контрактница. — Я вообще домосед. А простокваша, между прочим, восстанавливает нервные клетки. В ней пробиотики лактобацилл, они для нервов — чистое золото! Ты всезнайку-то не корчи, ладно? Знаешь, рассказывай, не знаешь — пей, да помалкивай!
В определенной степени она была права. Завод у машинки кончился, та стояла на месте, никуда не ехала, веселя мужское сердце, а значит, вполне могла смириться с ролью куклы.