А в «очаге» подвижный, несмотря на внушительный вес, брамайн боролся с вехденом. Типичный уроженец Хордада, вехден был красавцем — хоть статую с него ваяй. Подкачал разве что цвет волос. Блондины среди вехденов — редкость, уникумы. А уж кудри, напоминающие слоновую кость… Блондин атаковал, прорываясь вплотную и раз за разом сбивая брамайна с ног. Попадая на болевой захват, брамайн с терпением, присущим их расе, выворачивался, вскакивал — и вновь осыпал противника градом ударов.
— Следствие показало: взрыв произошел в гладиатории Жоржа Мондени, расположенном в помпилианском квартале Эскалоны. Эпицентр взрыва находился в подвалах гладиатория. Саперы утверждают, что взрывное устройство размещалось в боксе № 4, где содержался один из недееспособных сотрудников гладиатория.
Таким небо бывает лишь близко к центру Галактики, где полыхающие светила-гиганты обрушивают на планеты ливни излучений. Сияющая мгла; сумерки — россыпь драгоценностей. Скалы сверкали радугой. Парящего орла окружал яркий ореол, а по земле вслед за ним плыла целая стая пернатых росчерков. Любой предмет отбрасывал бесчисленное множество теней. Они дробились, пересекались, накладывались одна на другую, образуя узлы мрака.
По рубке лениво плавали слоистые волокна дыма. Складывалось впечатление, что захватчики с пленниками выкурили по сигаре каждый. Барабанщик, выбравшись из кресла, отчаянно хлопал себя по ляжкам — гасил невидимое пламя. Вехден не сошел с ума. На его штанах красовался ряд обширных пропалин. Остальные тоже пострадали. У Бижана сгорели рукава до локтей, одежда гитариста представляла собой оригинальный дизайн «в мелкую дырочку»…
— Хватит тянуть время, Адольф Фридрихович. Вы наверняка чувствуете то же, что и я.
Действия кудрявого любителя машинок напоминали поведение идиота. Но глубина, сосредоточенность, бесконечная целесообразность, таившаяся в них… Лючано вспомнил лицо Иржи Кронеца, скрипача-вирутоза, солиста Вернского симфонического оркестра. Операторы, снимавшие концерты Кронеца, старались не брать лицо музыканта крупным планом. Скомканные вдохновением черты безумца вызывали у зрителей оторопь, мешая наслаждаться волшебством звуков. Скрипач плямкал губами, шмыгал носом, вздергивал куцые бровки на лоб, едва ли не ушами шевелил! — и лишь в глазах, в жабьих, выкаченных глазах, ослепших от счастья, билась пойманная в силки Вселенная.