Он еще не до конца пришел в себя. Словно кто-то другой, запертый в арендованном теле, подвергался досмотру, отвечал на вопросы, а теперь, скучая, ожидал конца гнусной тягомотины.
«ДИН Южного Триалета, — значилось там. — Орбитальная пересыльная тюрьма „Шеол“. Помещение № 12/2».
Соломенно-зеленая струйка полилась в чашки. Запах лета и свободы наполнил исповедальню. Лючано вдруг захотелось попросить Авеля еще раз включить голограмму интерьера. «Волшебный ящик», где движутся куклы, а грехи всплывают мыльными пузырями, чтобы лопнуть и сгинуть без следа.
Кустистые брови рефаима взлетели на лоб, изборожденный морщинами. Шеолец хотел продолжить разговор, но Лючано заторопился прочь, увлекая за собой детей.
Из кабинки для переодевания Лючано вышел преображенным. Раскланялся в адрес камер наблюдения, ткнул ногтем-имплантантом в карт-ридер, дождался подтверждения платежа и чека, обворожительно улыбнулся девушке-менеджеру, решившей, что она сошла с ума; спросил пакет пообъемистее — для шубы, которую решил оставить на память, чтоб показывать будущим внукам — и покинул салон.
— Вы неправильно воспринимаете меня, — вместо ответа сообщил Эдам. Он склонил голову к плечу, став похож на невероятно прекрасную птицу. — Вам кажется, что я человек. Искусственный человек, если угодно. Отсюда все проблемы.