Хранить душу? Мне страшно, маэстро! Хозяин заставляет меня радоваться, когда я должен скрежетать зубами и ругаться самыми черными словами. Выдержу ли я целых три года?
«Почему боты не стреляют в ответ? Они могут сжечь этот плавучий сундук в считаные секунды! Надеются на защиту? Экономят боеприпасы? Или треклятые маландрины умотали в город, зачищать территорию — и отвечать некому?! Оставили по одному пилоту на бот, на всякий случай, а о стрелке не подумали?!»
На коже оседает соленая водяная пыль. Ветер, в броске одолев высокий борт, щелкает бичом. Раз, два, три. Нет, это уже не ветер. Это кларнет. Пронзительные, резкие вскрики через равные промежутки времени. Кларнет задает ритм, и надо успевать ворочать тяжелое весло, налегая всем телом, сгибаясь, а затем откидываясь назад — и еще раз, и еще, снова и снова.
— В конце концов, дорогой мой профессор, когда стреляешь по этой мрази, каждую секунду рискуя, что тебя накроет волной агонии… — Усач поклонился графу, явно адресуя ему финальный пассаж. — Хорошо бы знать, в кого я стреляю! Назвать по имени, прежде чем дать команду канонирам! Иначе не бой, а бойня, извините, выходит. Недостойная дворянина и благородного человека. Мне неприятно чувствовать себя мясником…
Темный глянец зелени кустов. Пурпур листвы декоративного барбариса. Запах клубники волнами плыл от белых цветов чубушника. Ограждения густо оплетали побеги карликовой стефанандры, мерцая снежно-зеленой мякотью венчиков. От виллы неслась музыка: Фредерик Торрас, «Ликование», мотет для сопрано, виолайзера, флейты и клавинолы.
Брамайны живут страданиями. Купаются в них, пьют, едят, дышат, черпают в телесных мучениях силу энергетов.