Якоб дернул крупную серебряную пряжку, она отделилась с громким щелчком.
В повисшей тишине можно было услышать тихие шаги смерти, приближавшейся к Вольфгангу.
— Значит, крестьяне генерала Неца любят. А ты?
На всякий случай Ирму заперли в камере домашней тюрьмы. Здесь держали знатных заложников, поэтому комната очень походила на обычную спальню. Только с замками на дверях и решетками на окнах.
— Все равно, — кивнул Якоб, — пока это — генерал Нец, госпожа.
Лошадь выглядела такой взмыленной, что хотелось налить ей вина.