И тут всё прекратилось. Я слышал только, как бьётся моё сердце, и больше ничего.
Остолетиться, потерять рассудок, стать невменяемым, бесповоротно свернуть с пути теорики.
— Как неприятно. Почему вы не подняли восстание?
— Но решающий довод — не знаю, конечно, как именно Ала его сформулировала, — что миссия в целом будет состоять не из одного полёта. Кто знает, что вам предстоит делать там, куда вы летите? И тут тебе придётся пустить в ход всё умение соображать, все знания, полученные с тех пор, как ты стал фидом.
— Знаешь, я считаю, что ты говорил отлично.
Итак, я выбросил Самманна из головы и сосредоточился на том, что Око Клесфиры видело ночами. Всего их было семьдесят семь, больше половины — пасмурные и только семнадцать — по-настоящему ясные.