— Разумеется, я могу ошибаться. Поэтому и послала Пита. — Она огляделась. Несколько человек сидели у прилавка в передней части зала, добивали яичницу и кофе, и, разумеется, за большим столом у дальней стены — базарным столом, по терминологии янки — старики пережевывали случившееся и обсуждали, что могло случиться еще. В центральной же части ресторана находились только она и Барби. — Хочу тебе кое-что сказать. — Джулия понизила голос. — Перестань мельтешить, как Вилли-официант, и сядь.
— Именно так, — поддакнула Элис. — Мы можем говорить «говно» и «ссаки», когда хотим, во всяком случае, пока мама нас не останавливает.
Большой Джим поискал фонарик. Другой рукой продолжат бить и массировать грудь, требуя от сердца успокоиться, не вести себя, как ёханый капризный ребенок. Он прошел такой долгий путь не для того, чтобы просто умереть в темноте.
— Генри сказал: если я стану протестовать на городском собрании, мне будет только хуже. Ренни обвинит меня в некомпетентности. И возможно, будет прав. Но если уж говорить о некомпетентности, то здесь лидирует тот, кто возглавляет нашу полицию. Что же касается Ренни… Он набирает копов, которые будут верны именно ему на случай организованного сопротивления его планам.
Мел не думает, просто реагирует. Бьет Джинни в лицо, разбивает очки и нос. Она отшатывается, залитая кровью, кричит. Старомодная медсестринская шапочка, выскочив из шпилек, которые удерживали ее, падает с головы. Брюс Ярдли, молодой кассир, пытается поймать шапочку, но промахивается. Джинни ударяется о ряд тележек для покупок, вставленных друг в друга. Они откатываются, как маленький поезд. Джинни падает на руки и колени, крича от боли и шока. Яркие капли крови из ее носа (не сломанного, но заметно изменившего форму) капают на большие желтые буквы надписи на асфальте «ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА».
— Так говорите, полковник, и благословит вас Бог.