И ещё раз на поляне проорался куплет убого исковерканной «Wenn Die Soldaten». Чёрт, так над заезженным всеми и вся текстом ещё не издевались, но человечки смеялись. Смеялись все. Хихикали, давились от смеха, хлопали себя по коленям, ржали в полный голос. Я не смеялся. Я смотрел на этих, этих…. А потом подошел к Артуру и обхватил ладонью гриф гитары, глуша струны.
— Нет. Но каждый настоящий кузнец должен выковать за свою жизнь хотя бы один клинок. Не финку бандитскую или свинорез из прогорелого клапана, а клинок. Настоящее оружие. Или он не кузнец. Кроме того, я вам хорошо заплачу. Меня зовут Дмитрий Олин, по прозвищу Сова.
Лежащего возле лавки мальчика в больничной пижаме первым нашел стажер. Но точное направление поисков задал Лодкин. Покрутив носом и определив источник знакомого запаха, он уверенно ткнул в ту сторону рукой и засопев, принялся пробираться сквозь кусты, отрывисто матерясь на ветки, цепляющиеся к ткани кителя, неразборчиво грозя всевозможными карами ханыгам и несовершеннолетним оболтусам. В обход пошел, намереваясь перехватить разбегающихся нарушителей порядка.
Я аккуратно завернул наверх комода вышитую синими цветами ткань, выдвинул верхний ящик, подвинул поближе к себе массивный телефонный аппарат из черного эбонита с веселого розового цвета телефонной трубкой. Золотые руки были у покойного мужа Антонины Макаровны и, не глуп был мужик, не глуп. Подключиться к поселковой телефонной линии так, что невидно ни подсоединения, ни самих проводов и оставить в неведенье о телефонной точке всех односельчан, это надо суметь. Да, в этом мне фантастически повезло. Не пришлось бегать по ночам на станцию к телефону дежурной, умолять и упрашивать, чтобы позвонить в другой город, мастерить в палатке «куклу» изображающую меня спящего. Много чего не пришлось. А Антонина Макаровна была неосторожна, запустив меня в дом и позволив увидеть телефон. Некрасиво шантажировать женщину, но пришлось, да и компенсировал я её расстройство — десять рублей за трехлитровую банку молока, цена запредельная.
Сергеич неопределённо крутанул в воздухе кистью.