В машине этот обалдуй продолжал вести среди меня агитационную работу. На всякий случай, я подняла звуконепроницаемое стекло, отгородившись от водителя. Я очень сильно подозреваю, что мой водитель, телохранители, а, возможно, и горничные вполне себе понимают по-русски. Хотя при мне всё время разговаривают исключительно по-немецки.
Пока Гитлер рассказывал мне всё это, я сняла трубку телефона связи с моим начальником охраны. Что там у него происходит? Одним ухом я слушала Гитлера, а другим – начальника охраны. Оказывается, на нас напали неизвестные силами до двух батальонов. И у них есть два танка, бороться с которыми моей охране совершенно нечем. Самое тяжёлоё оружие, что есть у нас – это миномётный взвод. Но против танков он выглядит весьма уныло.
Вот и вся история. Больше я и не знаю ничего. С тех пор я просто самая обычная девочка. Нет у меня теперь дыры в будущее.
Так. А во что бы мне его одеть? Может, ему в туалет сходить понадобится. Не может же он голым по дому расхаживать. Конечно, утром я отправлю гонца в лавку, и одежду Алёшке купят. Но сейчас ещё пяти утра нет. Все лавки закрыты. Собственные вещи Алёши были в его чемодане. И этот чемодан он взял с собой в палатку. Лазить под проливным дождём и искать в руинах палатки чемодан мне не хотелось совершенно. Тем более, с высокой вероятностью все вещи в том чемодане тоже давно промокли.
– Откуда же я знаю, товарищ Сталин? Вам виднее. Нужен честный человек, которому Вы доверяете.
Не знаю, как уж там Гитлеру удалось уболтать товарища Сталина, но факт остаётся фактом. РККА границу не перешла. Бойцы, выведенные было по тревоге, вернулись в казармы. На Балтике приступили к тралению мин, которые успели накидать у советских портов немецкие минзаги. А в Берлине утром 22 июня все без исключения центральные газеты вышли с пустыми полосами на первой странице. Заменить уже набранные передовицы не успели, смогли лишь совсем вырезать текст.