— Генерал Келлер командовал третьим конным корпусом? — с ошарашенным видом спросил Ермаков.
И кары разные звучали — от расстрела и повешения чехами до разжалования собственным начальством. Но переубедил их Ермаков, осознали через полчаса неизбежность, ибо против убойной логики ротмистра ни один из них устоять не смог. Согласились на «маскарад», но ворчали про себя…
— Плохо дело, сэр! — рядом с капитаном оказался Радклифф.
— Так и передай ей: помощь ее мне нужна была, когда я под себя ходил, когда меня из госпиталя выпнули домой, на постельный режим, — он горько скривился, — отправили… Она как дешевка за колбасу продалась, за кусок пожирнее и послаще с ним в койку запрыгнула. Бизнес она развела! Магазины понастроила! И Пашку совратила! Машину ему, квартиру! Сопляку еще восемнадцати лет нету, а он? Тьфу, смотреть противно, бизнесмены засраные! Так и передай своей сестре! От души! — Последние слова он почти выплюнул.
— У них потерь нет, офицеры не оказали сопротивления. У нас тем более, только поручик Прохазка поскользнулся и сломал себе руку…
— Господин ротмистр! — Ермаков немедленно обернулся на возмущенно просящий голос. Так и есть, подполковник Наумов, главный казначей и интендант отряда.