— Это как-то не звучит. Может, лучше учредительное или народное собрание? Да и запрет партий вызовет всеобщее недовольство, и от наших союзников протест будет…
— Я не могу сейчас сказать вам правду, она слишком невероятна. Но я поведаю вам ее позже. А пока, если вы не против, вернемся к нашей беседе.
— Разве так можно стрелять?! — завистливо произнес капитан Белых. — Да еще двигаясь этими странными кувырками. А! Понял!!! Вы показали, что можно стрелять и одновременно от вражеских выстрелов уклоняться! О сем чуде никогда раньше не слышал и увидел сейчас первый раз в жизни. Кто б раньше сказал, никогда бы тому не поверил!
— Кто же входит в их правительство? — с язвительной иронией в голосе спросил адмирал.
Ермаков замолчал — он же сказал: врачи. И чуть не хлопнул сам себя за косность. Тиф же идет, больные кругом, да раненые косяком вскоре пойдут. А у него в отряде только два санитарных вагона, плюс медперсонал с десяток человек — два врача, фельдшер, аптекарь да сестры милосердия. Мало!
Пурга под утро ослабела настолько, что небо стало ясным, и на нем вспыхнуло множество звезд со светлым диском луны. Дорога до штаба дивизии была знакома, сам неоднократно ходил здесь в патруле, и потому Иржи быстро миновал шеренгу деревянных домов, но свернул не прямо вниз, на спуск к вокзалу, а забрал круто вправо. Необходимое ему двухэтажное кирпичное здание располагалось на высоком гребне Глазковской горы, нависая над красивым вокзалом, протянувшимся в приречной низине.