— Чехи не дают? — моментально сообразил Линдберг.
— А если в течение трех лет правительство вам будет выделять на корабли по десять миллионов ежегодно?
Но Ермаков вдруг неожиданно заговорил на японском, не столь корявом, как русский Огаты. И потому офицеры прощупали друг друга еще по разу — перешли на язык «владычицы морей», но Арчегов заговорил не на правильном медленном английском, как Огата, а на его беглом североамериканском варианте.
За ним стоял генерал Сыровы. Но, Боже, в каком истерзанном виде! Шинель была разорвана и закопчена, от нее продолжали отлетать в стороны искры. Шапки на командующем не было, так же как и знаменитой черной повязки на слепом глазу — но Иржи казалось, что своим бельмом генерал видит больше, чем любой зрячий чех.
Бывал он здесь неоднократно, когда в приснопамятные годы далекого будущего в сем здании поликлиника располагалась. Вот только на втором этаже большого зала не было — разбит был перегородками на многочисленные клетушки регистрации. А сейчас здесь правительственное присутствие, новоявленное…
Сычев торопился и, волнуясь, перестал замечать холод. Машина проезжала мимо добротных казачьих усадьб, мимо красивой казачьей часовенки, построенной в память об убиенном императоре Александре Николаевиче, в которого злодеи-террористы из «Народной воли» метнули бомбу на Екатерининском канале 1 марта 1881 года. Много в Иркутске живет казаков, занимают три улицы, которые именуют «казачьими». Ефим Георгиевич ехал сейчас к атаману Иркутского казачьего войска генерал-майору Прокопию Петровичу Оглоблину, но разговор между ними предстоял напряженный…