— Сейчас осмотрим мои панцер зуги, — иронизируя с произношением на немецком языке, Ермаков чуть наклонил голову и пошел по перрону, преодолевая порывы разбитного байкальского ветра. — Бронепоезда есть наш самый главный довод.
Поезд словно послушался, чихнул паром, дернулся в последний раз и замер.
— Познакомился, когда на каторгу упекли, — с кривой улыбкой ответил Яковлев и просяще посмотрел на Ермакова. Тот правильно понял его взгляд: «политика — дело привычное, а вы лучше о потаенном мне поведайте».
Только после того, как он разбил достаточное количество носов и одержал достаточное количество побед нокаутом с первого удара, от него отстали, и «Каратист» сменился на уважительное — «Самурай».
— Конечно, полковник, мы все во внимании, — громким звенящим голосом ответил доктор Гирс.
— Не смейся! Ама Ноен шибко обидится! Отомстить может, злую шутку сыграть! — бурят потряс поднятой с бубном рукой. — Шибко жалеть потом будешь! Пришлет он злого духа, и эжен навсегда заберет себе твою душу!