Алевтина и Нина, быстро убравшись, сразу же разошлись по комнатам — невестка за занавеску, к детям и свекрови, а жена, обдав Ермакова пылающим взглядом, в другую комнату.
— Ты зря заводишься, Костя! Она что, должна была пацана одна поднимать? Он ведь когда тебя там, ну, того… Думали ведь, что помрешь! Пашка-то только школу окончил!
— На Первушиной горе оренбургские юнкера с двумя пушками, они в обход пойдут и предместье с севера обхватят. На Ушаковке, к Знаменскому монастырю я военное училище выведу. В городе милицию разоружат кадеты, инструктора и казачья полусотня. Вторую полусотню тебе еще пришлю…
Третий пулемет был совершенно новым для Ермакова — ручной, грубой формы, с магазинным питанием. Костя взял в руки тяжелый магазин из коробки, по привычке надавил пальцем на выступающий патрон — тот неожиданно ушел вниз, можно было втиснуть еще три-четыре патрона. Пришлось недоуменно пожать плечами.
Причем угрожали страшными карами за неисполнение. Затем потребовали переименовать бронепоезд «Атаман» в «Мститель», а «Грозный» в «Истребитель». Канцелярская бумажонка и стала горящим фитилем к пороховому бочонку накопившегося раздражения, и была тут же разорвана в мелкие клочья.
Не успел Ермаков допить чай, как паровоз стал замедлять ход и вскоре остановился. Лязгнула броневая дверь, и через нее горохом посыпались десантники, разбегаясь вдоль прицепленных теплушек.