— А не мало будет — восемь матов? Ну как улечу?
— Прежде чем советовать, скажу, что родители твои сердятся не на тебя. Они сердятся на себя, только загоняют это в подсознание.
— Изволь, барон, — мы подошли к скамейке.
— Четвертый месяц на «скорой», теперь уже вижу точно — странно всё это.
Я сидел под тентом на теплоходике «Москва», слушал экскурсовода и смотрел окрест. Красиво. С реки любой город становится краше в три раза, и Омск не исключение. К тому же сюда не долетал пух, которого, впрочем, становилось всё меньше с каждым днём.
— Соседкин, не мой. Товарищ Стельбов, наш первый секретарь.