— Мне кажется, здесь я говорить не вправе. Не был я в колхозе.
Пионер — Сергей Никитович, девочка — Рада, а пацаненок — это я. Никита Сергеевич, говорят, держал эту картину на своей даче, многочисленные авторские копии были в приличных школах и домах пионеров, даже в Артеке, а школы попроще покупали репродукции.
Теперь первым трубку повесил я. И опять вернулся к борщу. Он уже и остыл почти.
Стали небойко спорить, с чего начать, с дома или с сына. Логика призывала — с дома. Где иначе сына растить, в чистом поле? А практический опыт говорил, что дома можно не построить вовсе, или построить тогда, когда сын уже просто не получится. В силу естественно-биологических причин. Построил и умер. От старости.
Перед пробуждением явился мне Чичиков. Он сидел в моем полулюксе, во фраке цвета брусники с искрой, в клетчатых панталонах, ловко задвинув левую ногу за правую, сидел и смотрел на меня испытующе и печально.
— Мне недели хватило. Дома лучше, — и она оборвала разговор.