— Жизнь коротка, Валериан Борисович, я дорожу каждой минутой, — но на часы не посмотрел, это был бы перебор. И без того ясно, что меня продержали полчаса из спеси. Не посмотрел, но аккуратно собрал шахматы и уложил их в портфель крокодиловой кожи. Шучу. Просто кожаный портфель, но немецкий.
И мы поехали. Не так быстро, как на самолете, но быстро.
— И с Ольгой вы Солженицына не обсуждали?
— Посиди спокойно, всё кончилось, — и я ушел мыть руки заново. Мыло у Юрьева хорошее, вода тёплая, отчего ж не помыть.
Время ещё раннее: сегодня было всего две пары, а третью, по случаю болезни всей кафедры химии, перенесли на неопределенный срок. Говорят, восьмого числа химики скромно отметили надвигающийся праздник. Немножко водки, немножко грибочков домашнего консервирования. И теперь в инфекционной больнице их спасают от ботулизма. Грибы — это лотерея с двойным исходом. Будем надеяться, что всё обойдется неделей на больничной койке. Или двумя неделями.
Сидорчук был лишь третьим из сотни. Играл осторожно, играл пассивно, видно, вчерашний мой матч с Чепукайтисом его напугал, и к двадцатому ходу моя позиция была явно лучше, а к тридцатому он сдался.