Перевозить картину — дело непростое, особенно когда картина большая. Вот как дедушкина «Отвага». Но меня эта участь миновала. Транспортировкой занялись знатоки, специалисты, профессионалы.
Доцент недоволен. Мало того, что мне деканат утвердил индивидуальный график сдачи экзаменов, так и оценку на экзамен тоже утвердили, пусть и негласно: ко мне нужно было относиться «с максимальной доброжелательностью». Говоря прямо, я должен был получать только «отлично». Хотя прямо, думаю, никто не сказал. Кафедрами руководят не дураки, и так поймут.
— Теперь вам, надеюсь, ясно, что всякие «если бы, да кабы» годятся разве для сочинителей фантастической литературы? А вы, как врач, должны стоять на прочной платформе марксистко-ленинского мировоззрения.
— Мишьенька, просыпайся, к тебье гость пожаловал! — снова говорит американец, но это уже не американец, а Вера Борисовна меня будит. Осторожненько так. Издали. От двери.
Но электричку я пропустил. Дождался, пока она отправится в Чернозёмск, и перешел на новую сторону Сосновки. Железная дорога рассекает её, Сосновку, надвое: Большую Сосновку и новую Сосновку. Новая стала застраиваться недавно, лет десять назад. Собственно, одна только улица, Новая. Это её название — «Новая». Две дюжины домов, небольших, одноэтажных. И вот в таком одноэтажном домике за номером восемь, и жил капитан Шевалицник. Откуда я знал? Ничего я не знал. Просто втемяшилось в голову, и только. Хотя… Хотя над воротами, на табличке с номером дома, была выведена фамилия — Шевалицник. В новой Сосновке я бываю редко, но все же бываю, особенно зимой: за ней начинается поле, по которому зимой прокладывают лыжню и катаются до посинения. В смысле от холода. Видно, я краем глаза когда-то прочитал фамилию, а теперь она и всплыла. Отсроченное воспоминание. С психами это бывает.
— Землицин уволился по собственному, будет преподавать в медучилище.