Сойдя с электрички, я внимательно осмотрел и доску объявлений, и столбы. Милицейские предупреждения исчезли. Взяли мразь? Шевалицника? Или кого другого? В газетах, как водится, ни слова, я нарочно смотрел, но и почтальон наш ничего не сказал, а будь стрельба в Сосновке, он бы непременно знал. Или взяли без стрельбы? Или это был кто-то другой?
И я, прихватив Суслика и Конопатьева («Там еще кое-что поднять нужно»), спустились вниз. Конопатьеву, как человеку простому, но сильному, я доверил ящик «боржоми» (двадцать кг, не шутка), Виталию, как приверженцу закона и порядка — игристое (десять кг), а сам задержался. Догоню. Посидел в машине, привел мысли в надлежащий вид, взял чемоданчик с гримом (три кг), авоську с конфетами (ещё три кг) и пошёл вслед.
Гулянка не задалась. Даже мороженого не поел: у мороженщиц тоже праздник, кафешки закрыты, и вообще… холодно.
Откуда знаю? Об этом и нужно подумать. Вот что делать: думать!
— Нет, картошку не чищу. Я ее вообще редко чищу, у меня Вера Борисовна этим занимается. Да и много ли одному нужно, картошки? — я говорил, стараясь скрыть недоумение. Он, первый секретарь обкома, пришел ко мне в полночь о моих костюмах говорить?
— Два условия. Первое: ты больше никогда не просишь у меня денег. Пожар, наводнение, гром с молнией — никогда.