На двадцать третьем ходу Розенбаум, оставшись без ладьи, сдался. Мы пожали руки, расписались в бланках. Я отнес бланки судье, а Розенбаум, как проигравший, расставлял шахматы наново. Завтра с утра сюда придут дети, на занятия шахматной школы.
Уснул. Что видел во сне — не помню, но проснулся в самом благоприятном расположении духа. Ждут впереди каникулы, весёлая пора, чирикают воробышки, коза кричит ура!
— Апушкин Митрофан Лукич, персональный пенсионер республиканского значения.
Успокоенный, я собрался вслед за узбеками уйти спать, успел выключить телевизор, как тут с нижнего этажа поднялась троица: уже знакомый Сидорчук и двое постарше.
Усадил Надю в кресло, а сам пошел к телефонам-автоматам. Нашел закрытую будочку и набрал заранее известный номер. Номер главного в гостиничном деле человека. Заранее узнал, по ноль девять.
— Так это рассказывают, что не оказал. А на самом деле вдруг и оказал. Хотя какую такую медпомощь можно оказать голыми руками человеку, упавшему с высоты? Вот в кино кому-нибудь оторвут голову, или выпустят пять пуль в живот, и все кричат «врача, врача!», а что врач?