Я поднял ставку до двадцати пяти рублей, но с временной форой: противникам двадцать пять минут на партию, мне — пять. Противники могут совещаться, но делать ходы и управляться с часами должен кто-то один.
И вот сейчас Ольга стояла в растерянности. Наведенная беспомощность, хочется плюнуть, вздохнуть и согласиться на десять процентов. Ага, сейчас.
— У меня в мае финал первенства России. По шахматам. Шахматы — спорт консервативный. Костюм, галстук — без них нехорошо. Как в тренировочном костюме на лекцию в институт прийти. Неуважение к сопернику, к турниру, к шахматам вообще. Пусть видят, что в Черноземске тоже культурные люди, не лаптем шампанское пьют. Летом жарко, и костюмы нужны летние, лёгкие, чтобы не париться. Да мне и самому приятно играть в костюме. А в шахматах самоощущение — штука не последняя.
— А у меня как раз самовар вскипел, — сказал я. — Торт, правда, вафельный, но зато шоколадный.
И на нас посыпались предложения отовсюду. Таллин и Одесса, Свердловск и Саратов. Каждый музыкальный театр страны хотел поставить нашу оперу. Потому что «нужное дело». Авансы шли косяком и складывались в суммы почти пугающие. С непривычки.
— Нет, конечно. Моё — это музыка. А либретто писала Ольга.