Только обернулся, а в дверном проёме уже никого, лишь донеслась та же самая команда от следующей комнаты. Переглянулись с соседом, переоделись в трико и майки, зашнуровали кеды, спустились во двор.
— Тяжко? — спросил он, вытирая раскрасневшиеся щёки и крупный нос замызганным платком.
— Откуда у тебя только силы берутся? У меня к концу дня ноги просто отваливаются!
И вот тут сдержать удивления не получилось.
Сам-то ничего иного и не ожидал. Сначала будут давить вот так — будто невзначай, затем перейдут к открытым оскорблениям, потом начнутся побои. А попытаюсь дать сдачи, и Маленский выставит меня крайним, ещё и на гауптвахту законопатить попытается.
Как видно, к аналогичному выводу пришли и остальные, в казарме воцарилась полнейшая тишина. Никто и с ноги на ногу не переминался, а уж о своих конституционных правах, наверное, даже слишком громко подумать боялись.