Боцман отвел ей для жизни клетушку, и она была совершенно довольна, опасаясь только пароходной трубы. Дым из неё она считала знаком божественного гнева. Когда судно добавляло ход, она старалась на палубе не мелькать. Экипаж посматривал на неё с опасливым вожделением. Но связываться с нами не решался. Мы считались чокнутыми. Вдобавок Савва настучал по кумполу парочке особо любопытных, застигнутых за изучением наших грузовиков и трофеев. Я-то, и Яков, с экипажем практически не пересекались. Водители французы с наслаждением отсыпались.
– Ну что, Кольцов. В следующий выходной, можно уже будет устроить настоящий праздник. Как ты хотел, с киношниками и артистами.
– Знаете инспектор, можно я буду вас называть Жюль? Пойдемте, опрокинем по рюмочке, у меня есть превосходный коньяк? Заодно отвечу на все вопросы.
Бакстер Аллес – представился американским виноторговцем. От Мейделя мы поехали на Риволи, в американскую импортно-экспортную компанию, продавать баронское вино. Покупатель был очевидным гангстером-бутлегером, перековавшим мечи на орала. То есть он с пониманием и уважением оценил наличие у нас оружия, не проявив ни малейшего беспокойства.
С сэром Энтони Густавом мы простились достаточно сердечно. Он стребовал с меня обязательство встретиться через неделю. Приходите запросто на бульвар Курсель, я предупрежу персонал. Согласитесь, нам есть что еще обсудить.