– Ты не назвал цену, Хранитель, – поторопил меня Дормидонт. – Я жду.
Подруги спорить не стали. Более того, они дружно, кроме, разумеется, Стеллы, залезли в тот мерс, что перегораживал дорогу отдельскому микроавтобусу, и уехали, даже не став ни с кем прощаться.
Оставшиеся в живых кровососы еще минут пятнадцать донимали нас своим басовитым гудением и успели дважды отведать крови Жендоса, прежде чем мы покинули лесную колдобистую дорогу и выбрались на проселок. Там водитель резко тормознул, выскочил из машины, а затем распахнул все двери с воплем «Вон пошли, сволочи!».
– А, так ты у нас добренький. – Воронецкая злобно засопела, снова распахивая глаза. – Ты у нас самаритянин. Ты… Стоп!
– Слушай, давай вот без этих подкатов в стиле ток-шоу? – попросил ее я. – Мы с тобой не муж и жена, даже не пара, потому никто никому не изменял. Да и потом – расстались мы скверно, ты меня из машины выбросила посреди улицы, с тех пор от тебя нет ни слуху ни духу. И что, я должен сидеть в слезах и соплях, приговаривая «Стелла, моя Стелла»? Так это не из моей сказки.
– Хорошее, – отозвалась Марюта, проведя ладонью по скользкой стеклянной глади зеркала, вделанного в дверь шкафа. – Для наших целей самое то.