– Видаки сказывали, что он ему еще двадцать пять рублей сверху положил. Сам. Не суд или воевода.
– Должно быть. Но это не точно. Я могу путать, ибо мал был. И там могла быть совсем другая краска. Или вообще не краска. Так что, – развел руками Андрейка.
Дальше в плане доступности шли свечи из сала. Они были хоть и дешевы, но существенно дороже лучин. Света давали меньше. Таяли, если их держать в руках. Воняли. Но давали более продолжительный цикл эксплуатации. Одна обычная свечка спокойно могла горечь и полчаса, и час. Что кардинально удобнее лучин. Однако у Андрейки такого количества доступного жира не было. Хотя эту технологию он также держал в уме.
Андрейка же вида не подавал и ждал, готовя горшок с крышкой. Когда же эти парни закончили, он смешал поташ и эти опилки в этом горшке. Накрыл притертой крышкой, сделанной из осторожно оббитого, а потом и поправленного обточкой черепка. И, придавив крышку камнем, поставил горшок на угли. Прокаливаться.
– У меня сестренку они задрали, – тихо прошептал Устинка. – И обглодали до скелета.
– Весь в отца! – наконец нарушил молчание тот улыбчивый родич, у которого взгляд был более цепким и колючим, чем у волка голодного. После чего он подошел. Хлопнул Андрейку по плечу и тоном заговорщика добавил. – Ты сам решай. Я всей душой за то, чтобы ты с нами поехал. Ваш лай – услада для моих ушей. Только он быстро сойдет.