– На том и порешим. Петр по прозвищу Глаз получит из казны двадцать три рубля семнадцать новгородок и сабляницу с полушкой.
Даниил молча подошел к Андрейке и попытался чуть приподнять тому подбородок, чтобы глаза в глаза посмотреть. Но тот отступил на полшага, уже рефлекторно положил руку на эфес и сам вскинул подбородок, глянув на своего визави с вызовом.
Афанасий и Кондрат рассказывали ему новости о делах тульских. И делились сплетнями бытового характера. Кто, кого, куда и как. Но вежливо.
– А он у нас не шалит, – твердо произнес Афанасий. – И что татем был – лишь домыслы. Я его как-то расспросил, а потом у знакомца из Рязани о тех людей поспрошал.
Конечно, парень готовился. Крепко готовился. И, в принципе, мог на уши поднять всю местную ойкумену, опираясь на свои знания и навыки. Но не хотел. Он с первого дня пытался быть как все, старался слиться с ландшафтом. Однако получалось не очень. Он крался по городу, как слон по посудной лавке, одетый в камуфляжные штаны да гимнастерку.
Марфа вошла и сразу стала испуганно жаться к стенке, смотря на Андрея затравленным взглядом. А по ее щекам потекли слезы. Снова. Она считай всю свадьбу проревела. Но поджав губы держалась, весь вечер держалась, чтобы не сказать ничего лишнего хотя было видно – хотела. И в церкви соглашаться явно не рвалась, но…