Да черт его знает. Просто какой-то червячок внутри тормошил его и останавливал от слишком поспешных действий. Поспешил уже. Хватит. Расхлебать бы уже то, что наворотил.
– Нрав у него не прост. Он ныне в глуши со своими холопами зимует. В землях отца его. А там окрест на пару дней пешего пути татары опустошили все. Потому как обет он принял. Грозный обед. Встретиться со смертью лицом к лицу. Чай сей отрок не сильно испужается угроз. К тому же очаг он добрый себе поставил. Все в нем просто, токмо не могу уразуметь, почему дым бежит у него туда, куда ему надобно, а не в землянку. И ежели такие печи Мать-церковь поставит в палатах Государевых, то…
И этот вариант – еще терпимый. Хуже будет, ежели Андрейка перепугается и в Литву побежит. А там Жигимонт завсегда охочий до всякой скверны, супротив Руси направленной. Тут же такое дело, что выяснить, хотя бы частично, правдивость слов Андрейки – раз плюнуть. И упустить такую возможность возвести поклеп на церковь православную он не упустит.
– Дурак ты, – по-доброму улыбнувшись произнес воевода. – Потому я и решил выплатить ему твой долг, что за тебя вступиться не кому. Не ровня ты ему.
– Так нанял я Андрейку, – улыбнувшись, произнес Агафон со всем почтением как к себе, так и к собеседнику. – Вот – собрал товар, а он повезет.
Побочным, но очень ценным продуктом оказывался древесный уголь. Качественных и добротный. А также зола. Их он не выкидывал, складируя, уголь простым навалом под навесом, а золу в корзине. Деготь он тоже не выбрасывал, используя под него треснувшие, но замазанные живицей горшки.